Читер успел выстрелить дважды, после чего поспешно рванул вправо, уходя в кувырок. Повезло, что тварь именно прыгнула, а не просто подбежала, изменить направление полета лишенное крыльев создание не может, вот и проскочила мимо. Но даже в такой ситуации успела сделать гадость, слегка достала молниеносным взмахом лапы.

И хорошо, сволочь, достала. Читер даже не понял, что произошло, ощутил, конечно, рывок, но вот осознание случившегося запоздало. Вышел из кувырка в стойку на колено, вскинул было руки, да только они оказались пустыми, пистолета не было ни в правой, ни в левой.

А правая, к тому же, выглядела хреновее некуда: рукав куртки разодран от локтя до запястья, из прорехи хлещет кровь и свешиваются ломти распластанного мяса.

Мертвяку тоже прилетело неслабо. Куда ушла первая пуля, Читер на понял, а вот вторая отправилась туда, куда надо – точно в правый глаз. Но этот урод и не подумал падать замертво. Тряс башкой, урчал хрипло, разворачивался без былой прыти, но все еще не отказался от агрессивных намерений.

Уцелевший глаз уставился на человека.

Нехорошо уставился.

Уставился так, что Читер понял, что это все, конец затянувшегося фильма, под названием шестая жизнь. Пока он левой рукой неуклюже вытащит револьвер, тварь не только успеет до него добраться.

Она успеет многое.

Хотя, зачем ей много? Один удар по шее, если сломает позвоночник, то порвет столько артерий, что ни один доктор не поможет. Хвататься за удобно торчащие из перевязи рукояти отверток и ножей бессмысленно, у мертвяка такого уровня глазницу так просто не прошибешь, мозг уже неплохо защищен.

Но Читер все же попытался. А что ему еще делать оставалось? Вытянул нож, перехватил за лезвие, начал было размахиваться. Тварь, не сводя уцелевшего глаза с добычи, подобралась для прыжка.

А за ее спиной бесшумно выросла фигура с замотанной в бинты головой. Неловко пошарила в воздухе, ухватилась за рукоять копья, после чего очень даже ловко крутанула его в воздухе, врезав лезвием по затылку.

Мертвяк, закатывая левый глаз, завалился на бок, суча ногами.

А Март, вновь втыкая копье в песок, без особого интереса уточнил:

– Чит, ты там живой?

– Не знаю...

– Идти сможешь?

– Он мне руку порвал.

– А ты что, разве на руках, обычно, ходишь? Давай по-быстрому заматывай свою царапину, и сваливаем. И да, можешь меня не благодарить, я не тебе сейчас спасал, а себя.

– А я и не думал.

– Вот и хорошо, что ты не думал. Давай Чит, пошевеливайся, пока еще кто-нибудь не приперся. Граница – лакомое место.

Глава 17

Жизнь шестая. Спек, знахари и наезды

Может для таких, как Март, распоротое предплечье и правда не более чем царапина, но Читер — другое дело. Пока с трудом и неуклюже бинтовал руку, крови лужа натекла, от одного только ее вида мутило и нервная слабость накатывала. А когда поднялся, с трудом удержался на слабеющих ногах.

Дальнейшее помнилось смутно. Адская боль, то и дело накатывающие приступы головокружения, отчаянные усилия, которые приходилось прилагать лишь для того, чтобы передвигаться медленными шагами, кое-как выбирая дорогу. Лес так и продолжался, а в нем чудное зрение Марта почему-то работало некорректно.

Затем показалась дорога, выложенная бетонными плитами, глаза настойчиво мозолили таблички по ее обочинам. Некоторые из них предупреждали о минах, остальные намекали на близость стаба "Три сосны" и просили путников, направляющихся к нему, вести себя культурно, не размахивая оружием направо и налево, особенно если речь идет о встрече с патрулем.

Встретился и патруль, – трое парней на пулеметном пикапе, кустарно усиленном стальными решетками и листами. Остановившись возле парочки, ребята без грубостей, но и без особой вежливости поинтересовались, кто они такие, и куда их черти несут. Март, не останавливаясь, заявил, что и он, и его товарищ являются в высшей степени отличными людьми и в стаб направляются с целью доставить матерям любопытствующих наемников незабываемое удовольствие.

Удивительно, но мордоворотов ответ вполне устроил. Они, правда, высказались невежливо, но хвататься за оружие или хотя бы пытаться настучать наглецу по лицу не стали. Будь Читер в лучшей форме, он бы, возможно, удивился и начал расспрашивать спутника на тему снисходительности поведения патрульных, но увы, форма далеко не лучшая, любопытство не работало, голова была забита болью и борьбой со смертельной апатией.

Пикап поехал дальше, а жаль, ведь так мечталось, что подвезут.

Да что же это такое? В глазах темнеет, хочется завалиться прямо посреди дороги, и пускай тут хоть танки по храпящему телу раскатывают, Читер даже глаза на это открывать не станет.

Не выдержал, нашел в себе силы произнести:

— Март, что-то не так. Со мной не так. Это всего лишь рука и потеря крови. А я загибаюсь. Я реально загибаюсь.

– Да все так, не грузись. Я тебе спек вколол, это от него накрывает, обычное дело с непривычки.

— Какой спек? У тебя он был?

– А где бы я его достал? В магазин сбегал? Обычный спек, дозу-другую всегда с собой таскаю. Стоит недорого, много места не занимает, карман не тянет и всегда есть, кому вколоть, если не себе.

– Я и не заметил, как ты это сделал.

– Кончай уже болтать, давай все внимание на ноги, шевели ими поживее. Если до стаба не дойдешь, я тебя тащить не собираюсь.

Открыв глаза, Читер подумал, что стал свидетелем явления, называемое "сон во сне". Это, когда ты во сне ложишься поспать и потом уже смотришь новый сон — один в другом.

Ну да, он ведь, пусть и смутно, но помнит, как его осматривал суетливо-невежливый бородатый мужичок, заведовавший местным лазаретом. Сам лазарет, как и стаб, в памяти не удержался, лишь отдельные обрывки удавалось вытащить.

Такого потолка среди этих обрывков не было. Выглядел он, как цельный кусок дерева, от стены до стены, на совесть отлакированного и покрытого однотипным узором, реалистично изображавшим женщин разного телосложения и возраста, объединенных одной пикантной чертой, — все они были без одежды или с таким ее минимумом, что это выглядело даже более пошло, чем бесстыжая нагота.

Рывком распахнулась скрипучая дверь, на пороге комнатушки показался тот самый бородач. Недружелюбно уставившись на Читера, он с нескрываемым недовольством произнес:

– Очнулся?

— Не уверен. Это, вообще, где я? В борделе или больничке?

Осклабившись, мужичек ответил почти радостно:

-- Это по обстоятельствам. Ты хоть что-нибудь помнишь?

– Руку мне вчера мертвяк порвал. Потом товарищ мой обколол наркотой, я от нее чуть не рухнул.

– Спек он тебе вколол. Простой спек. Дебила кусок, вечно они стараются полуторную дозу всадить. Силен ты, раз сам сумел дойти. Меня хоть помнишь?

– Смутно. Ты, вроде, доктор местный.

– Не, не доктор. Был доктор, да завалили его на той неделе, много болтал не по делу, да еще и на улицу не вовремя вышел. Так и не вернулся. Ну да кто по своей воле будет в такую задницу возвращаться? Нашел, небось, местечко погламурнее. Знахарь я. Но знахарь, пока что, не очень. Это второе умение, слабовато я с ним освоился. Таких неудачников, как ты, подлатываю, а если сложное что-то заработаете, ищите другой стаб или летите на респ, там сразу здоровым станешь. Ты хоть помнишь, что твой безглазый дружок платить не стал? Сказал, что ты сам вопрос решишь, когда очнешься.

Читер инстинктивно зашарил по себе руками, выискивая припрятанные ценности, а знахарь, глядя на это, ухмыльнулся:

– Не воруют у нас, не боись. Убить – запросто, а вот крыс карают сразу. Вон твое тряпье, в углу, в корзине. Что при тебе было, все там. Ты новое себе подыщи, это все в крови, проще выкинуть, чем отстирать. Мертвяки запах крови очень уважают.

Читер, поднявшись, направился к корзине, на ходу разминая правый кулак и с удовлетворением отмечая, что рука слушается и даже почти не болит.